Сотни лет тому, как великий князь Рязанский Олег наш Иванович
Не пошёл на поле Куликовское, и напрасно, скажу, не повёл он рать.
Ну а я пошёл, не задумавшись.
Как увидел пост в нашем паблике, во Вконтакте, в странице Скитульческой:
«Финист Ясный Перец Михал Николаевич созывает на бой с ленью матушкой»,
Так вписал себя я в списки ратные на пергаменте цифровом намалёванном.
Прибыл в пятницу я в область Тульскую на слияние Дона с Непрядвою,
В аккурат поспел к медопитию да шашлычному чревоугодию.
День субботний прошёл у нас в праздности, на экскурсиях и в разведке дистанции,
Да в настройке лошадки карбоновой, и ладейки на воду пускании.
Свечерело, и в прохладные сумерки предводитель созывает на брифинг нас.
Голосит нам про разные тонкости, про разметки дистанции хитрости.
Только зря триатлонцы не слушают: друг на друга косят свои буркалы,
Зырят с ревностью на снаряжение, да на икры и плечи, и бицепсы.
Просыпаются утром участники, сопричастники и организаторы,
За столы идут, делят трапезу, каравай, геркулес, бутерброды, чай.
На КамАЗ громоздят свои лодочки, сами лезут в вахтовку трясучую.
Их везут на старт вверх по течению, шоферюга дорогу всё спрашивал у туземцев и аборигенчиков.
Невдомек ему, что везет на старт двадцать чудо-ориентировщиков.
Они смотрят в окошки с презрением, над водителем зло насмехаются.
Близ села Муравлянка у мостика
Мы стояли красиво вдоль берега, ожидая сигнала заветного,
Чтобы в сечи сойтись с мягкотелостью, превзойти чтоб границы возможного.
Наконец, рога клич мы услышали, самогудного рога карманного.
И вскипела вода в тихой речке Дон, больше водоросли не колышутся,
А летают они в небе утреннем, вёслами зело мелко порублены.
Впереди всех Зиндолог сплавляется, мастерски среди нас маневрирует,
От летящей ботвы уклоняяся, той, что падает с неба от витязей.
Как унялась начальная сутолока, развернулася схватка за первенство.
Кто-то шёл, выжидая в кильватере, кто пытался прорваться сквозь заросли,
Кто протоками рыскал вдоль берега, под мостками склонясь гуттаперчево,
На плотинах челны перетаскивая, перекатами «шкуру» утюживши и стремясь не утратить плавучести.
Разлетаются цапли и уточки и домашние гуси, ретируясь, так неистово хлопали крыльями,
Что меня обдавали прохладою, ветерком и приятными брызгами.
Вёрст за пять, незадолго до финиша удалось укрепиться мне лидерах,
И причалить случилось мне первому, обогнавши всего на минуточку Куренкова прекрасного Дмитрия.
Прям как был в мокрых шортах и маечке, прихотливо украшенный тиною,
Торопливо шнурую кроссовочки, надеваю шелом и перчаточки,
И, вскочив на савраску карбонную, отправляюсь на велодистанцию.
Мне навстречу летят указатели, разноцветные ленты на колышках,
Нивы тучные, пашни жирные, на холмы подъёмы пологие,
Волонтёры не скупые, но не быстрые, да в овраги спуски в окаянные.
Знаки, ленты, пашни, волонтёрчики,
И овраги, и нивы, и горочки,
Все одно, будто бы в хороводе я.
А потом ещё указатели, только знай не спи, счёт веди кругам.
Улучив момент, соскочил я прочь с карусели той,
Центробежной силой увлекаемый, и теперь я на пешей дистанции.
Половинку всего марафончика пробежать предстоит мне на солнышке,
Что палит, будто мы на экваторе.
Для начала, чтоб не было скучно нам, побежала тропа на возвышенность,
Дабы памятники осмотрели мы и духовно обогатилися.
На конюшнях щербатые конюхи нам лошадок своих рекламировали.
Искушали нас, будто диаволы, сами ржали не хуже, чем мерины.
Их надменно проигнорировав, мы гарцуем, потея напыщенно,
И вдали исчезаем таинственно среди пыли клубов, будто в мареве.
Чую, силы мои истощаются, настигают меня триатлонщики,
Они, видимо, жароустойчивые, бережливее силы растратили.
Спотыкаюсь, бреду, как юродивый,
Безнадежно отстав, финишировал.

Жив.
Спасибо, доволен, измучен.
Аминь.